Майкл Маккол: «Я убедился: уровень безопасности в Сочи очень высокий»
— В Сочи вы побывали в оперативном штабе по подготовке к Олимпиаде, вас также ознакомили с принимаемыми мерами безопасности, каковы ваши впечатления?
— Я был поражен масштабностью строительства. Каким образом за столь короткие сроки удалось запустить такую огромную инфраструктуру буквально в чистом поле? Устроители Олимпиады сделали невозможное, за несколько лет превратив маленькое курортное местечко в большой город. Учитывая еще и сложность строительства в горном кластере, все это очень впечатляет,
— Вы можете оценить меры по безопасности на Олимпийских играх? Есть проблемы координации между спецслужбами России и США?
— Из того, что я знаю и видел в Сочи, могу сказать, что уровень обеспечения безопасности очень высокий. Спецслужбы наших стран работают координированно. В Сочи уже прибыли более 20 агентов ФБР, специализирующихся на антитерроре, два военных корабля США будут курсировать в районе Черноморского побережья. Хочу подчеркнуть: эти военные корабли нужны только для эвакуации людей в случае экстренной ситуации. Все это очень полезно для наших стран, на мой взгляд.
По моим данным, в Сочи сейчас около 100 тысяч военных и сотрудников спецслужб — такого еще не было в истории Олимпийских игр. Блокпосты, ракетные установки в горах и IT-технологии, которые российские спецслужбы используют, сделали этот район великолепно укрепленной крепостью. Сочи, в буквальном смысле, взят в стальное кольцо, внутрь которого невозможно попасть незамеченным.
Поначалу мы полагали, что такие меры безопасности могут испортить атмосферу спортивного праздника. Побывав в Сочи, я понял, что это не так. Большинство предпринимаемых мер по безопасности не видны простому обывателю.
Однако российские власти могут позволить себе то, что мы в Америке не можем. Спецслужбы могут выгонять людей с их собственной земли, заходить в каждый дом, в каждую квартиру и испытывать регистрацию (регистрация сама по себе сомнительная вещь с точки зрения прав человека), а если человек ее не имеет, то высылать его. Конечно, с точки зрения безопасности это эффективно, но с точки зрения прав человека и гражданина — очень сомнительно. В Америке подобные вещи не может себе позволить ни одна спецслужба, потому что наша конституция запрещает нам делать это.
— Были ли какие-либо проблемы в ходе переговоров по безопасности между ФБР и ФСБ, где подводные камни?
— Судя по моей информации от представителей наших спецслужб и из дипломатических источников, уровень взаимодействия с ФСБ высок, но есть и уязвимые места. Полагаю, что в недавнем телефонном разговоре между Обамой и Путиным эта было главной темой. Системам, которые позволяют отслеживать телефонные переговоры и SMS, действия в социальных сетях, а также технологии перехвата информации, США уделяют огромное внимание, и у нас есть уникальные системы мониторинга коммуникаций, разработанные для Ирака и Афганистана. Мы бы с удовольствием поделились ими, но российская сторона очень неохотно предоставляет информацию в этом вопросе, это нас очень огорчает. Если бы президент России дал добро, чтобы наши специалисты поделились такими данными, я бы сам лично способствовал этому.
Я понимаю, русские наверняка считают, что подобная информация — вопрос независимости для России. Однако подобное поведение сотрудников спецслужб скорее говорит об их советском менталитете времен холодной войны, когда США считались главным врагом советских людей. Но сейчас времена изменились, мир перестал быть биполярным, угрозы поменялись, теперь наш общий враг — терроризм, и справиться с ним можно, только наладив эффективное взаимодействие. Для преодоления недоверия между спецслужбами Олимпийские игры идеально подходят.
Наши страны имеют общие интересы перед лицом радикального ислама и терроризма. У нас общие интересы в Сирии, президент Путин прекрасно справился с проблемой уничтожения химического оружия. Я бы даже сказал, что проделал блестящую работу. У нас общие интересы по чеченцам, которые живут и в Ираке, и в Сирии. Сирия сейчас вообще самый большой в мире полигон по подготовке исламистов. Они пока воюют там, но рано или поздно могут вернуться домой в Россию.
«Мы бы хотели ухода Асада»
— На Ближнем Востоке несколько лет не стихает война. С одной стороны, пали диктаторские режимы Мурси, Мубарака, Каддафи, но, с другой, США действительно поддерживают радикальных исламистов, которые сражаются в рядах оппозиции. Не кажется ли вам, что мировое общество «выращивает» новый Талибан?
— Это предмет бесконечных дебатов в нашей стране. Я ставил вопрос о целесообразности такой политики. Может, еще два года назад, когда оппозиция не была так раздроблена и умеренно настроенных людей было значительно больше, это и имело смысл. Сегодня же, когда, по нашим сведениям, более половины людей, воюющих на стороне оппозиции, в той или иной степени связаны с «Аль-Каидой», такую позицию — безоговорочной поддержки повстанцев — я бы назвал как минимум не мудрой политикой. Но, с другой стороны, президент Сирии Башар Асад тоже «не очень хороший человек», и те действия, которые он предпринимает против собственного народа, не вписываются ни в какие рамки. Мы бы хотели, чтобы он ушел со своего поста.
— Что или кто, по вашему мнению, может помогать урегулированию конфликта в Сирии?
— Президент Путин. Он уже проделал большую работу: уничтожение химического оружия — большой прорыв. У него хорошие личные отношения с Асадом. Он мог бы посоветовать Асаду эмиграцию, чтобы не закончить, как Каддафи. Путин имеет большое влияние на события в Сирии и на Иран, кстати, тоже. Особенно на переговорах по иранской ядерной программе. Если он захочет, он может быть настоящим мировым лидером по предотвращению конфликтов.
ЦРУ и ФСБ пора перестать обижаться друг на друга
— Как происходило взаимодействие с российскими спецслужбами по расследованию дела о взрыве на Бостонском марафоне? На какой стадии сейчас дело братьев Царнаевых?
— Это другой чувствительный вопрос, который показывает, что низкий уровень сотрудничества и обмена информацией вредит эффективной борьбе с терроризмом. ФСБ играла в деле Тамерлана Царнаева ведущую роль, а наши спецслужбы провалили дело. Ведь ФСБ предупреждала США о Царнаеве, но наши с халатным недоверием отнеслись к этому. А уже после бостонского взрыва ФСБ перестала отвечать на запросы ФБР.
Я не думаю, что сотрудникам ФБР удалось обнаружить что-либо стоящее в ходе следствия, хотя они приезжали несколько раз и в Москву, и на Кавказ. Я, например, узнал практически всю информацию о Царнаевых из вашего расследования, опубликованного в «Новой газете», и из статьи «The Wall street journal» журналиста, которой был лично знаком с семьей Царнаевых.
Хотя между спецслужбами и было взаимодействие по этому делу, но чувство такое, что расследование не дало никаких новых результатов. Именно следовательно ФБР не отвечает на запросы конгресса об этом деле. Насколько я знаю, сотрудники ФБР собираются еще раз съездить в Махачкалу после Олимпиады. Но если они до сих пор ничего там не нашли, непонятно, зачем еще им туда ехать. Сейчас дело Джохара Царнаева все еще на предварительной стадии. Прошло несколько формальных слушаний, он по-прежнему не признает своей вины. Однако прокуратура будет требовать для него смертной казни.
— Я знаю, что конгресс сформировал собственную комиссию по расследованию Бостонского взрыва. И через несколько недель вы собираетесь представить отчет о проделанной работе. Каковы его главные выводы?
— Что ФБР провалило расследование, не выявив ничего принципиально нового. Что журналисты накопали намного больше ценной информации, нежели спецслужбы. Еще один из важных уроков бостонского взрыва состоит в том, что наши службы безопасности должны плотнее сотрудничать с местными властями, и особенно с полицией.
Оказалось, что ни глава полиции Бостона, ни сотрудники бостонского контртеррористического подразделения даже не знали о существовании семьи Царнаевых. А тем более о том, что в отношении Тамерлана поступило предупреждение из России, а ведь место жительства семьи Царнаевых напрямую относится к юрисдикции бостонской полиции. Поэтому сотрудничество и координация действий с местными силами правопорядка — сейчас одна из первостепенных задач для наших силовиков.
Следующая проблема — таможня и паспортный контроль. Почему ФБР не представило информацию по поводу Царнаевых, остается непонятным. Если бы они были в курсе, то после возвращения Тамерлана из Дагестана за ним было бы установлено наблюдение. Если бы такая информация была представлена, может, мы могли бы остановить братьев Царнаевых. Потому что ко времени возвращения Тамерлана в США он уже был полностью радикализован и яростно хотел доказать всему миру, что он крутой парень. Однако в ФБР считают, что все это не имеет ни малейшего значения. А я убежден, что это непростительная, преступная халатность.
А вообще, в ходе собственно расследования мы убедились в том, что Тамерлан был «одиноким волком» или скорее неудачником, как выразился его дядя. У него ничего в жизни не получалось, он был парией, у которого не осталось никаких перспектив. Прожив в Америке большое количество времени, он так и не смог стать своим, но и на Кавказе его никто не принял за своего, даже экстремисты. А Тамерлан отчаянно хотел самоутвердиться и заявить о себе, и он это сделал на Бостонском марафоне.
— Вы говорите, что российские власти могут себе позволить то, чего американские не могут. Проясните тогда историю с молодым чеченским парнем Ибрагимом Тодашевым, которого сотрудники ФБР застрелили в собственном доме в ходе допроса.
— После 11 сентября практика допросов на дому стала применяться так же, как и изъятие образцов ДНК у подозреваемых. Сотрудники ФБР утверждают, что Тодашев пытался напасть на них, следовательно им пришлось застрелить его. Боюсь, мы уже не узнаем правды, какие запросы ни посылай.
«Он может вернуться. Но только в зал суда»
— Насколько серьезно история с Эвардом Сноуденом нанесла убыток национальной безопасности США? Ваше отношение к тому, что Сноудена поддерживают многие американцы?
— Сноуден нанес безнадежный убыток национальной безопасности США. Он предал огласке секреты и наиболее уязвимые места в работе спецслужб. И это не только вопрос прослушек, это касается и военной безопасности, и борьбы с терроризмом. Ведь Сноуден имел высокую категорию доступа к секретной информации. После такого предательства вся работа систем безопасности и спецслужб вынуждена меняться. Мы уже не можем использовать те разработки, доступ к которым он имел. Мы расцениваем его как предателя.
Мы думали, что президент Путин примет решение об экстрадиции Сноудена в США. Мы ошибались, Путин взял его под свою защиту. Я не думаю, что многие американцы поддерживают Сноудена, есть такие люди, но их незначительное меньшинство.
— Есть ли шанс для Сноудена вернуться домой?
— Только в зал суда. Он доносчик своей страны.
— После скандала со Сноуденом президент Обама инициировал реформу Агентства национальной безопасности (АНБ). На ваш взгляд, это вынужденная мера, чтобы оправдаться перед мировым сообществом?
— Я бы сказал, что Россия имеет больше проблем в сфере гарантии защиты персональных данных, чем США. По прибытии сюда я сразу же убедился в этом. За каждым моим шагом пристально наблюдают. У вас тут жесткое полицейское государство, которое не признает права на личную жизнь и гражданские свободы. В США, конечно, тоже есть проблемы в этой области, но они несравнимы. Я поддерживаю реформу, которую затеял президент Обама. Это было непростое решение для него, и оно — сознательное. Спецслужбы — черная дыра, которую Обама решил осветить, хотя это тяжелая задача.
Источник: http://svodka.net:82/analitika/obozrenie/1138291
